Евгений, простите, не могли бы Вы дать ссылку на 磐石縣? Мне что-то ничего, кроме «уезд Паньши в провинции Цзилинь» найти не удаётся…

Весьма сомнительна третья строчка. Кто-нибудь может растолковать, что здесь значат 更 и 玉鞭? От живых китайцев не могу добиться внятного ответа.

Рубрику добавил, третью строчку переделал. Думаю все же, что компания пирует на северном берегу реки и поглядывает в сторону южного. То есть, Цзяннань — там, на том берегу. Пейзаж виден, но в отдалении и в дымке.

Владимир, Ваш перевод мне понравился больше (название я также перевел, это ведь на звание старой юэфу), но выскажу несколько сомнительных для меня моментов:
1. И Вы и Константин настойчиво пренебрегаете передачей 2 тавтофтонов в 1 строке, верней Константин попытался, но вышла скорее тавтология. Я согласен с М.Е. Кравцовой: «К специфическим китайским изобразительным сред­ствам относятся тавтофоны (удвоение одного иероглифа)… Первые из них передаются мною с помощью синонимов или близких по смыслу слов, объединенных дефисом: «бес­краен-безбрежен», «неизвестен-неведом», «цветок-стебелек», «разрос­лась-раскинулась» и т. п., » (Поэзия древнего Китая, СПб, 1994, с.16).
2. Яшмовая нагайка, хлыст и т.д., мне кажется, нужно либо перевести, как «красивая», «драгоценная», или взять в кавычки, мало вероятно, что делали хлысты из яшмы. Ну или комментарий дать.
3. Где Вы и Константин взяли эту реку, ясно, что это область Цзяннань, а она здоровенная, на карте Тан это прекрасно видно, там рядом вообще никакой Янцзы может не быть, а в комментах уже какие-то северные и южные берега появились)))
4. Не уверен, насчет строки с попойкой, но пока воздержусь, надо уточнить кое-что.

Евгений, по пункту № 3 за себя скажу. Река взялась вот из этого комментария на китайском сайте: 离人举起华贵的马鞭指向他此行将往的远方—江南。想到此去江南，那里草长莺飞，桃红柳绿，春色更美。
Коль скоро провожаемый собирается в Цзяннань, следовательно, проводы происходят не в Цзяннани. Поскольку далее говорится о том, что пейзаж Цзяннани прекрасен и т.п., следовательно, он (пейзаж) видим/наблюдаем. Если буквально перевести Цзяннань как «заречье», то логично предположить, что действие происходит на левом (северном) берегу реки. Во-всяком случае, мое предположение (быть может, ошибочное) имеет некоторое логическое обоснование.

Не уверен, что правильно понял это стихотворение: пятая и шестая строки вклинились в размеренные жалобы условной девушки. Очевидно, что они принадлежат условному юноше. Но, как тогда понять заключительные две? Он спрашивает, потеряло ли аромат «одеяло зелёное», и каково ей спится «под капе́ль озябшей клепсидры»?.. Т.е., всё второе четверостишие написано от лица «юноши»? Не встречал прежде ничего подобного…

Константин, мне кажется, что к переводу необходимо добавить краткие пояснения к тем фразам, которые набраны курсивом. Поскольку без таковых, скажем, «хор с притопом» вызывает лишь недоумённую улыбку. Это Ван Лунь так «опечален» разлукой с Ли Бо, что стал петь и плясать? 🙂 Да и «Омут Персиков» тоже требует пояснений, ведь это топоним.

踏歌 tàgē хоровод с пением
踏 tà, tā I гл. топать [ногой]; притопывать, отбивать ногой ритм (БКРС)
Пожалуй, лучше было бы написать: услышал звуки хоровой песни, исполняемой хором крестьян (как пишут китайские комментаторы), сопровождаемой отбиваемым ногами ритмом.
Или, по-русски, по-нашенски: вдруг с берега грянул хор (с переплясом) 🙂
Но так выходит слишком весело. Не факт, что исполнялась веселая песня. Скорее всего, прямо наоборот: заунывная и печальная.
Если бы один человек топал ногой, как у Эйдлина, этот звук невозможно было бы услышать на расстоянии. А вот когда хор притопывает — это весьма отчетливо слышно.

Однако, меня занимает еще один вопрос: что за песня вдруг грянула с берега? Был ли то торжественный хвалебный гимн или что-то прощально-напутственное (вроде «Прощания славянки»)? Если второе, то подчеркивание музыкального метра (шага музыки) притопыванием здесь очень даже уместно.

Смысл стихотворения, на мой взгляд, в том, что невозможно долго сохранять взаимные чувства: как только появится новый объект внимания, чувства эти забываются. Точно так же, стоит только подуть ветру (а ведь не бывает безветренных ночей), как листья лотоса начинают волноваться.
Это стихотворение перекликается с заключительным четверостишием Янь Шу из цы на мотив муханьхуа:

朝雲聚散真無那。百歲相看能幾個。
別來將為不牽情，萬轉千迴思想過。

Рассветная тучка пришла и ушла – и что поделаешь тут!
Всю жизнь друг на друга с любовью смотреть – много ль найдётся таких?
Разлука придёт, и тогда уже я чувства связать не смогу –
На поворотах судьбы, на изгибах уходят желанья, мечты…

(Мой перевод этого цы есть здесь, на сайте)

Владимир, у меня два возражения касательно Вашей интерпретации.
Во-первых, если лирический герой с самого начала твердо заявляет, подобно Станиславскому, своё решительное «Не верю!», то что за нужда ему обращаться к Небу с уже закрытым вопросом?
Во-вторых, если каждой ночью, без исключения, дует ветер и листья лотоса все время качаются, так что же в том удивительного? И стоило ли тогда поэту обращать на это внимание? В Вашей версии Небо не дает никакого ответа на поставленным героем вопрос. Вернее, даже и вопроса-то нет вообще.

Зачем обращаться к Небу с вопросом? Чтобы лишний раз убедиться в своей правоте.
Что удивительного в том, что листья каждой ночью качаются от ветра? Ровным счётом ничего — но именно этот факт и является ответом Неба: посмотри, — говорит оно ему/ей, — разве бывает хоть одна ночь без ветра? Разве не тревожит он (ветер) цветы лотоса? Вот так же и чувства людей — они постоянно в движении, и стоит только потревожить (взволновать) их чем-то, как они откликаются на это новое волнение.

Мне понятен Ваш ход мыслей — в комментарии, но не в самом переведенном стихе. Однако, безветренные ночи также случаются, вне всякого сомнения. И вот, если в безветренную ночь в ответ на вопрошание Небо отвечает дуновением ветерка, то дальше это можно так или иначе истолковывать. Это моя версия.

Каков оригинал — таков и перевод. Разве в оригинале Вам понятен ход мысли автора? Судя по Вашему переводу, — сомневаюсь. Тем не менее, добавлю в начале третьей строки знак тире, быть может, тогда будет понятно, что следующие две строки — это ответ Неба.
Что касается безветренных ночей, то здесь я всего лишь дословно перевожу строку 無夜不搖蓮 — нет [ни одной] ночи, [когда бы] не качались [цветы] лотоса. Что я могу поделать, если так — в оригинале?!
Далее. Вы пишете «вот, если в безветренную ночь в ответ на вопрошание Небо отвечает дуновением ветерка, то дальше это можно так или иначе истолковывать».
Поймите, Небо говорит совсем о другом, а именно: как только подует ветер, листья лотоса начинают раскачиваться, а это значит, что они (листья) откликаются на это дуновение. Иными словами, чувства — непостоянны, они откликаются на новые обстоятельства. А поскольку (считает автор, а не я!) нет ночи, в которую бы цветы не раскачивались от дуновения ветра, то, значит, и чувства людей постоянно испытывают влияние во стороны. А раз так, к чему долго думать друг о друге?
Впрочем, это тоже — только моё понимание. Кстати, Константин, поскольку я — всего лишь любитель, то и моё понимание оригинала, и мой перевод могут быть ошибочными. Я вовсе не настаиваю на их абсолютной точности.

Константин, я ничего не понял в этом переводе. Не могли бы, что называется, «своими словами» объяснить его смысл?

Да, забыли рубрику указать — 唐… 🙂

Владимир, мне кажется, что «хмурить брови» звучит как «буду сердиться на тебя». «Шсс-шсс» может сгодиться для декламирования, но не для пения ( если иметь в виду, что стихи написаны на некую песенную мелодию).

蕭蕭 xiāoxiāo — кажется, что тут ветер в тростнике как будто нашептывает: «смейся, смейся…» (笑 xiào )

Владимир, всё гладко. Но мне до сих пор непонятно, зачем окуривать/очищать столик для циня? Разве он грязный и нуждается в окуривании?

Конечно, грязный. 🙂 Пылью мирской покрыт. 🙂
Нет, я серьёзно: очищают (окуривая благовониями) столик именно для того, чтобы он стал чистым от пыли мирской.

Кстати, я тут перевёл ещё одно стихотворение, в котором упоминается наставница Цзяо. Коряво, правда, получилось, да и некоторые моменты непонятны…

錢起(722? – 780)

《題嵩陽焦道士石壁》

三峰花畔碧堂懸，錦里真人此得仙。
玉體才飛西蜀雨，霓裳欲向大羅天。
彩雲不散燒丹灶，白鹿時藏種玉田。
幸入桃源因去世，方期丹訣一延年。

ЦЯНЬ ЦИ (722? – 780)

ПИШУ НА КАМЕННОЙ СТЕНЕ КЕЛЬИ
ДАОССКОЙ НАСТАВНИЦЫ ЦЗЯО

Меж трёх горных пиков, среди цветов, повисла из яшмы келья,
Одета в парчу прозревшая та, что стала уже святою.
Тело из яшмы способно летать дождём в Шуских землях,
В радужном платье вот-вот воспарит она к небесным чертогам.

Пока цветные не исчезли облака, пилюлю бессмертья плавит,
Лишь только спрячется белый олень, яшмовое поле засевает.
Те, кто вошёл в Персиковый источник, те покинули мир,
Освоит рецепт приготовленья пилюли – и продлит себе жизнь.

Перевёл с китайского Владимир Самошин.

Персиковый источник – аллюзия на одноимённое произведение Тао Юань-мина (365 – 427). Иносказательно – блаженная страна.

Здесь, помимо прочего, говорится о способности наставницы Цзяо летать и воспарять… Кстати, и в аналогичном стихотворении Ли Бо, также упоминается эта её способность: 八極恣游憩 («во всех восьми пределах своевольно путешествует и отдыхает»). Я это к тому, что, быть может, Ван Чан-лин в образе явившегося ему облака подразумевает наставницу Цзяо? Недаром же он в следующих строках удивляется:

«Мог разве подумать, что в этой каменном келье,
Встречу нежданно наставницу мудрую Цзяо?»

Быть может, «облако» – это он о наставнице Цзяо?..

М-да, любопытная бабушка! Ладно, раз все настаивают на том, что тут речь идет именно о ней, переделываю свою версию.

Владимир, а Вам не кажется странным, что в трех опубликованных здесь версиях перевода «столик для циня» присутствует, а сам цинь куда-то исчез? Какой-то непонятный образ по-русски получается. Гляжу на иероглифы 琴案 , вижу: цинь находится на столике.