Спасибо. Но, мне кажется, в переводе эта неуверенность передана:

«Кажется, чей-то там дом… или нет?
Пойти постучать в дощатые двери –
Быть может, кто-то ответит?..»

Хотя, если уж быть придирчивым, то придраться можно было бы к Ли Цзэн-бо: ведь если он не уверен, что там стоит какой-то дом, то зачем же намереваться идти туда и стучать в двери? Ведь никакого дома там, может, и нет…

Papa HuHu, спасибо. Относительно 清輝… В принципе, по-моему, свет луны может быть ослепительным, во всяком случае, если луна полная, а небо ясное, то она довольно ярко сияет. Конечно, не так ослепительно, как солнце, но всё же…
Про 雙照 согласен, хотя и в переводе Александра Гитовича «в лунном сиянии высохнут слёзы», т.е., и он не передал того значения, которое имел ввиду Ду Фу… Тем не менее, исправил перевод на:

Тучи волос увлажнил ароматный туман,
Ослепительный свет сту́дит рук твоих яшму.
Когда ж, наконец, у прозрачного полога нас,
Свет луны озарит, высушив слёз наших пятна?..

Что касается того, что я не пояснил, почему жена думает про Чанъань, то я это пояснил в примечании: «Фучжоу – в современной проинции Шэньси. В Фучжоу в описываемое в стихотворении время находилась семья Ду Фу. Сам он находился в Чанъани». Но, в связи с этим у меня вопрос: в переводе Александра Гитовича «дети» не могут пока думать о Чанъани. В моём переводе – «жена». Не знаю, я́ ошибся?..
И ещё одно. Перевод Александра Гитовича, с точки зрения стихотворной техники, конечно, хорош. Но с точки зрения точности передачи образов оригинала, есть к чему придраться. Например, к тому, что в его переводе причёска жены «легка, словно облако», тогда как у Ду Фу она – влажная от смочившего её ароматного тумана, исходящего от благовоний, которыми пользовалась жена. Да и «жены», в собственном смысле слова, в оригинале нет. Я это к тому, что мелкие неточности встречаются не только в моих переводах…

Да, но перед строкой 將花誰比 стои́т другая – 試問此花明媚 («позвольте спросить, с очарованьем э т о г о цветка…») О каком «этом» цветке здесь говорится? Мне кажется, что о том, которым Шу Дань любовался, но не сорвал, чтобы принести его домой. Ведь, он же пишет, что не понимает, в чём смысл любования сорванными цветами. Тем более, что в строке 將花誰比 снова говорится о цветке. Т.е., Шу Дань спрашивает: очарованье [такого-то] цветка, с каким цветком можно сравнить? Иными словами, сравнивает два цветка – тот, который на ветке, с тем, который сорван. И отвечает: сравнить его можно только с таким же цветком, цветущем на ветке – ведь такой цветок каждый год расцветает. И в этом смысле, такой цветок не похож на человека… Не знаю, мне та́к кажется, хотя в целом стихотворение это довольно мутное. Во всяком случае, для меня.

Да, с 當年 и 不肯 я обмишулился. Исправлю. Что же касается аллюзии, то ведь и у Хань Во (844 — 923), и у Чжан Сяня (990 — 1078) мысль, в общем-то, та же, что и у Ли Хэ (790 — 816), но последний сочинил свой «Южный парк» значительно раньше двоих первых.